Воспоминания — не для просветленных существ. Просветленные существа не помнят, потому что для них не существует прошлого. Прошлое — да и настоящее с будущим, уж раз на то пошло, — для таких существ, как мы, кто использует прошлое как опорную отсылку и ожидает, что будущее наступит.

У меня множество воспоминаний. Но вместе с тем я уверен, что воспоминаний у меня немного. Некоторые ушли навсегда, другие лежат где-то глубоко, чтобы ожить по какой-нибудь простой причине, вроде запаха кориандра. И это большая беда, поскольку наличие воспоминаний доказывает, что я существо не возвышенное. Однако пока что память — это значительная часть моего пути. 

Куржей Лакханг. Фото Тары Дигесу.

В августе 2016-го я вошел в Куржей Лакханг в Бумтханге, который я не навещал почти три десятка лет. Ее Величество Аши Кенсанг Чёден Вангчук, ныне королева-бабушка, построила Куржей Лакханг в 1990-м в центральном Бутане, в святом месте, что некогда было излюбленным у бутанской аристократии. Тут находилась резиденция королевской семьи Вангчук до 1950-х годов. Ее храм — еще одна драгоценность в прекрасной короне Бумтханга.

Главный храмовый зал — достаточно вместительный для больших публичных собраний, но у него длинная узкая открытая галерея сбоку, наподобие веранды, — типичная черта бутанских храмов. Обычно в этой части храма висит много колокольчиков, в которые время от времени кто-то звонит. Это место совсем не подходит для того, чтобы поставить здесь кровать. Но стоило мне войти в храм, с его особым настроением и запахом, как тут же всплыли воспоминания о Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче, отдыхающем на кровати посреди этой веранды. Он мог оставаться там неделями и даже месяцами, в то время как я и несколько других его помощников спали в главном зале на постелях, которые сворачивали утром. С точки зрения избалованного человека, это место непригодно для жизни — все равно, что расположить свое тело в комнатке, примыкающей к пиршественному залу. У веранды не было дверей, которые можно закрыть, не было уборной, какое уж там ванной, не было ни шкафа, ни прикроватной тумбочки — никаких удобств. Но он и питался там, и спал, опрятно сложив одежду, писал там и давал аудиенции. Все, что у него имелось, — тонкая занавеска, да и та почти все время оставалась отдернутой.

Как же здорово было вернуться в Курджей. За несколько месяцев до этого я получил личное послание от Ее Величества, в изысканном конверте, запечатанном воском, в котором мне любезно было разрешено провести там друбчен. Как бы ни была занята Ее Величество, она всегда пишет приглашения от руки. Именно такое изящество я пытался копировать в своем общении с другими людьми, но затем понял, что это требует слишком много времени и терпения, и, конечно же, сдался. Это письмо выудило еще одно воспоминание:

Дворец Деченчолинг

Впервые я встретил Ее Величество во дворце Деченчолинг в Тхимпху, где она жила много лет, пока правили третий и четвертый короли — с 1953-го по 2009 год. Это произвело на меня огромное впечатление, потому что именно там я узнал, что означает хороший вкус. Деченчолинг — самое прекрасное и изысканное жилище в Бутане. Многие из преуспевающей элиты построили новые и более дорогие резиденции, но они, как правило, безвкусны, чрезмерно покрыты резьбой и росписью и до потолка нашпигованы всяческой бангкокской мишурой. Честно сказать, я ужасно обеспокоен тем, что бутанский вкус так никогда и не превзойдет бангкокский. От этого меня прямо-таки передергивает.

Уже при входе в сад дворца Деченчолинг вас поразит его простотой и сможете почувствовать неповторимый бутанский характер. Возможно, вы также заметите его сходство с английским садом, намекающее на то, что обитатели дворца провели какое-то время в странствиях по далеким краям, возможно, где-то неподалеку от лондонского Риджентс-парка. В Бутане не существует традиции ботанического садоводства и создания публичных парков, а потому Ее Величеству пришлось черпать вдохновение где-то еще, чтобы создать собственный бутанский стиль. В ее саду присутствовал дух дикой природы. Ясно помню, как однажды там бегали два маленьких медвежонка.

Риджентс-парк

Мне посчастливилось удостоиться приглашения Ее Величества не единожды, и каждый раз приносил мне радость — был ли я один или в составе большой группы, на ужине, обеде или послеобеденном чаепитии, — все всегда исполнялось, как некий ритуал. При входе гостей приветствовал ростовой портрет Ригдзина Джацона Ньингпо, одного из самых важных тёртонов [открывателей сокровищ — примеч. перев.] традиции Ньингма. Позже я узнал, что она заказала этот портрет по настоянию Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче. Еще не успев взглянуть на королеву, я уже смог ощутить дух некой величественности, что-то менялось в поведении людей, ожидавших встречи с ней. Сначала ее личный адъютант, одетый в полный военный мундир, встречал меня и всех, кто был со мной, у ворот. И хотя я был всего лишь молодым тулку, он, вместо обычного приветствия, снимал берет и склонялся за благословением. Затем вел нас к дворцовой двери, где ожидала сама Ее Величество.

По какому случаю бы ни устраивался прием в Деченчолинге, Ее Величество всегда лично приветствовала гостей и с большим вниманием разговаривала с каждым. Я запомнил ее очень красивой. Она никогда не злоупотребляла косметикой, шарф и блузка были всегда элегантны и просты. Адьютант подавал ей хатак, и мы обменивались шарфами, но ей всегда удавалось скромно положить свой ниже моего. Эта скромность делала ее в моих глазах еще более величественной.

Затем мы заходили внутрь, где все слуги были босыми. На мой взгляд, босые ноги — идеальный аксессуар к традиционному бутанскому гхо, наряду, который носят мужчины. Сочетание сделанного вручную бутанского гхо с носками в ромбик и кроссовками «Найки» явно не по мне. Эти слуги были очень хорошо вышколены, по коридорам передвигались прытко и совершенно бесшумно, мне же приходилось быть осторожным, чтобы не поскользнуться, так тщательно были отполированы полы.

Оттуда нас вели наверх в великолепную гостиную. Стены были красиво расписаны традиционными бутанскими растительными красками, очень ненавязчиво, неярко и с отменным вкусом. Там не было итальянских диванов или китайских приставных столиков. Диваны и простые столы, расставленные по комнате, традиционно бутанские. Стены рыжеватого оттенка были украшены большим количеством потрясающих, идеально обрамленных, черно-белых фотографий королевской семьи. В углу алтарь Будды Шакьямуни с тщательно расставленными подношениями — не вперемешку, здесь каждый предмет был внимательно выбран и размещен. Именно здесь Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче проводил пуджи. Иногда он даже, бывало, присутствовал, пока нас принимала королева.

Ее Величество всегда настаивала, чтобы устраивался на почетном месте — на диване, покрытом парчой, после чего все занимали свои места. В начале трапезы подавались традиционный бутанский чай и шафрановый рис — и то, и другое в чашках слоновой кости с серебряными ложечками. Наши чаши никогда не оставались пустыми. Затем подавали бангчунг, наполненный бутанскими кукурузными хлопьями, жареным воздушным рисом и другими легкими закусками. Все кушанья были идеально приготовлены во дворце, на рынке такого не купишь.

Обед подавали либо там же, либо в обеденном зале. Слуги вносили подносы со столовыми приборами, посудой, бокалами и салфетками. Все цвета и узоры сочетались, и, конечно же, салфетки были отутюжены. Ее Величество обходила комнату, общалась с каждым гостем и рассказывала занятные истории. Она говорила так тихо, что нам приходилось внимательно вслушиваться. И она всегда настаивала на том, чтобы я побольше ел. «Если вы будете есть, я буду здорова», — говорила она, поэтому я всегда наедался до отвала.

После обеда в гостиной подавали кофе или чай. Иногда я приезжал во дворец только на чаепитие. Английский чай готовили со всем педантизмом, подбирали и сорт чая, и чайный сервиз, и молочник, и даже чехол на чайник. Королева всегда следила за тем, чтобы слуги (чанкапы) сначала наливали чай, а затем молоко. Должно быть, она читала очерк Джорджа Оруэлла «Чашка отменного чая» [пер. названия Ю. Захаровича — примеч. перев.]. Иногда она подавала чай из свежей мяты в маленьких стаканчиках из цветного стекла. Все она делала с изысканно — будь то бутанская изысканность, английская или какая-то еще. Подобное непритязательное, сдержанное, подлинно утонченное изящество в наши дни встречается редко.

На моей памяти появились первые китайские и тибетские нувориши. Несколько лет назад в Тибете я встретил одного выходца из Кхама, у которого четверть зубов были позолочены. Он сказал, что собирается позолотить оставшиеся, потому что, если не выставлять свое богатство напоказ, люди будут смотреть на тебя свысока. А недавно, когда я поехал в Лхасу, организаторы забронировали для меня номер в отеле «Интерконтинентал». Этот отель был чудовищно огромен. Туалет практически такого же размера, как мой дом в Бире. Китайцы, кажется, забыли, что маленькое может быть красивым. Дизайн и отделка каминов и люстр были настолько чрезмерны, что граничили с безвкусицей. Но местные сказали мне, что это самое популярное место среди тибетцев, особенно восточных, чтобы похвастаться своим богатством. Так люди находят разные стили и способы справляться с робостью и предъявлять уверенность.

Ее Величество Аши Кесанг Чоден Вангчук

Стиль Ее Величества — быть элегантной во всем. Ее уверенность в себе не бросается в глаза. Иногда она присылала за мной машину. Я, терзаемый вечным любопытством, однажды нажал кнопку воспроизведения на стереоприемнике, чтобы выяснить, какую же музыку она слушает. Это был концерт Дворжака для виолончели. Она была одним из тех редких людей, которые уже тогда имели хороший вкус в кино. У нее была коллекция фильмов таких режиссеров, как, например, Куросава.

Я очень многому научился, находясь в присутствии королевы-матери, и в особенности неизгладимое впечатление произвели на меня ее уважение и всецелая преданность Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче. Он жил при дворце Деченчолинг много лет. И даже после его смерти она совершила множество простираний перед его троном и молитв Гуру Ринпоче. Я иногда подслушивал ее, и зачастую она обращалась к Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче, будто действительно говорила с Гуру Ринпоче или с каким-нибудь божеством. Теперь я и сам научился этому и призываю к тому же самому своих учеников, потому что после всех этих сочиненных молитв, простой разговор — это так прекрасно. Это более лично, интимно, а порой и уместнее чтения поэтических садхан. Читая что-либо по памяти, рано или поздно начинаешь просто бездумно тараторить, не думая о смысле слов.

Я и многие мои сверстники продолжаем отдавать дань нашего полного уважения Ее Величеству, и не только потому что она была королевой, но и за то, что́ она сделала для Дхармы и для Бутана, и за все то, что она олицетворяет. Когда я был удостоен чести вновь встретиться с Ее Величеством после августовского друбчена, ее присутствие пробудило бесценные воспоминания о днях, когда мы были окружены заботой и находились под защитой Дилго Кхьенце Ринпоче. Наверное, воспоминания все же бывают полезны.