Возможно, самое яркое проявление духовного материализма в тибетской буддистской традиции — нечто под названием лабранг. Слово «лабранг» состоит из слога «ла» — это часть слова «лама» — и «бранг», он означает что-то вроде «гнезда» и, по сути, «лабранг» — обитель, или хозяйство ламы.

Говорят, в те дни, когда Будда обрел просветление, сам он и его ученики жили в лесных пещерах. Со временем цари и торговцы стали подносить Будде и сангхе рощи и сады. У вас еще есть возможность посетить эти скромные места — как, например, Джетавану или Ньягродху — где Будда учил, медитировал и обитал. Даже в славные дни процветания буддизма в Индии там не было ни особой роскоши, ни изобилия. Университеты, подобные Викрамашиле и Наланде, превратились в процветающие учебные заведения, и были основаны крупные монастыри, но ничто не сравнится с величием тибетских лабрангов в их золотую пору.

Учение Будды переместилось из Индии в Тибет, и там слова Татхагаты восприняли быстро и стали бережно хранить. В отличие от Индии, где было не счесть религиозных культов и духовных традиций, в Тибете буддизм стал одним из редких доступных духовных путей. Как следствие, буддистские мастера, ответственные за обучение драгоценной дхарме, приобрели влияние. По мере того как ламы зарабатывали уважение как наставники, кое-кто сделался влиятельным и в мирских делах. Частенько доходило до того, что ламы занимались разбором бытовых тяжб вроде внебрачных связей или переделов угодий, если эти разногласия не удавалось разрешить светским властям, судам или правителям. Дома лам, лабранги, в народе начали воспринимать как местные органы исполнительной власти, от которых зависела и работа монастырей, и жизнь отдельных людей. Постепенно ученики из Китая и Монголии становились покровителями тибетских лам, приток средств увеличивался, возросла и роль тибетских лам в политике, а лабранги приобрели еще больше могущества.

Даже в некрупном лабранге было по крайней мере несколько обслуживающих фигур с громкими титулами. Зимпон — своего рода камергер, ответственный за личные покои ламы. Солпон обеспечивал кладовую и питание. Чопон был мастером алтаря. Самым же высоким титулом был чагдзёд — своего рода верховный управляющий или казначей. Чагдзёд имел огромное влияние на ежедневные дела лабранга и обычно управлял земельными угодьями и имуществом, а они бывали весьма значительными. В имущество зачастую входили религиозные предметы вроде статуй или реликвий, а также сотни, а то и тысячи голов яков или коров. Некоторые ламы были подобны средневековым князьям с их бесчисленной челядью и домочадцами подворья.

Самое же важное состояло вот в чем: в случае смерти ламы ответственность за продолжение линии, перерождение ламы и его последующая подготовка в новом рождении обычно ложилась на плечи чагдзёда. Существует много всяких историй о чагдзёдах: одни поддерживали ви́дение мастера, другие погрязали в коррупции и разрушали линию, третьи занимались и тем, и другим — или ни тем, ни другим.

Стоит отметить, что большинство йогинов не владели ни в какой мере ни подобным богатством, ни мирским имуществом, но при этом оставались влиятельными — подобно Миларепе, с трудом находившем себе пропитание. Великий Патрул Ринппоче безропотно скитался с кочевниками, и не нужны ему были ни шатры, ни своды, ни крепкая крыша над головой. Так же и Джамьянг Кхьенце Вангпо не был высоким ламой в смысле политического или светского положения. И это важно понять сейчас: если на то пошло, новые тулку Кхьенце могут появиться в будущем, и если кто-нибудь из них однажды заявит о наследовании высокого звания, это будет бессовестной ложью. Звание — то, чего Джамьянг Кхьенце Вангпо всячески избегал. Неудивительно, что великий мастер махасандхи и махамудры лама Гангшар сказал, что нашествие китайских коммунистов сослужило на самом деле великую службу дхарме.

Лама Гангшар

Тем не менее, из-за того, что Джамьянга Кхьенце Вангпо столь глубоко чтили за духовные достижения, у него было множество учеников, и, конечно же, среди них водились и люди светски и политически влиятельные. В этих условиях неизбежно возник Кхьенце Лабранг. Он был сущим пустячком по сравнению со многими могущественными и влиятельными лабрангами своего времени.

Чагдзёдом Кхьенце Лабранга во времена Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро был его же племянник, Цеванг Палджор. В начале 1950-х в Тибете лабрангам приходилось закупать большие партии товаров, например, чая и другого продовольствия, обычно поставляемого из Чэньду или Синина, — доходное дело для торговцев. Кхьенце Лабранг не отличался от других. Цеванг Палджор часто отправлял лошадей, мулов и яков из Дерге за товаром. Это было небезопасное путешествие. О грабителях и разбойниках того времени слагали легенды. Кхампы любили рассказывать истории о смелости в битвах и гордились победами в поединках на мечах и кинжалах.

Так случилось, что однажды караван посыльных Кхьенце Лабранга был ограблен по дороге в Чэньду племенем ньягронг, довольно много народу полегло. Это нападение сильно задело Цеванга Палджора, и он призвал налетчиков к ответу. Китайский суд находился в месте под названием Каньдин (Дарцо) в Сычуане. Китайский мировой судья запросил список всего, что было украдено, и по каким-то причинам в списке, представленном самим лабрангом, значилось — как ни странно — сколько-то опия. И конечно, улаживать эту немаленькую накладку пришлось Цевангу Палджору, и он провел довольно много времени в Каньдине.

Каньдин находится в префектуре Гарзе около города под названием Трехор. Цеванга Палджора в Трехоре приняли радушно — благодаря его званию и родству с Кхьенце Чокьи Лодро, — и он подружился со знатным семейством Лхакаров. Здесь же он познакомился со своей будущей женой Целу (Церинг Вангмо), та была весьма популярна и имела много поклонников. Она стала матерью Согьяла Ринпоче. Эта связь затем привела к женитьбе Кхьенце Чокьи Лодро на младшей сестре Целу, Кхандро Церинг Чодрон. Благодаря этим брачным союзам Цеванг Палджор закрепил свои семейные связи с Кхьенце Чокьи Лодро.

Цеванг Палджор, Кандро Церинг Чодрон, Маюмла Целу и Дзогчен Ринпоче.

Многие, включая великих мастеров, всем сердцем и душой были преданы Дзонгсару Кхьенце Чокьи Лодро и поэтому Цеванга Палджора воспринимали всерьез. Некоторые даже боялись его. Цеванг Палджор не стеснялся использовать это влияние. Я даже слышал, что во время визитов чагдзёда Цеванга Палджора к Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче, тот, из почтения к Дзонгсару Кхьенце Чокьи Лодро, всегда поднимался, чтобы поприветствовать гостя, и обращался с ним предельно обходительно. Существуют также записи о том, как Цеванг Палджор, бывало, отчитывал Нетена Чоклинга Ринпоче.

Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро в Гангтоке, 1959 год

После 1959 года — одной из важнейших перемен, изменивших сознание современных тибетцев, — все монастыри, университеты, библиотеки и крупные лабранги были разрушены до основания. Разумеется, Кхьенце Лабранг, маленькую обитель, постигла та же участь. Не осталось больше ни лошадей, ни мешков с ячменем, ни яков, ни лакеев, сокровища разворовали или растеряли. Цеванг Палджор помог перевезти Кхьенце Лабранг в Цуклакханг, дворцовый монастырь в Сиккиме. Там им пришлось тяжко. Через несколько лет Дзонгсар Чокьи Лодро ушел из жизни, и Цеванг Палджор остался за главного.

Еще несколько лет спустя 41-й Сакья Тризин Ринпоче опознал меня как инкарнацию Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро. Именно Цеванг Палджор приехал в Восточный Бутан договариваться с моей семьей в Йонгла (см. Эпизод первый), и впоследствии он же организовал мое возведение на трон в Цуклакханге.

В ночь моего восшествия на трон Кхьенце Лабранг потрясла неожиданная весть: чагдзёд Цеванг Палджор решил оставить должность чагдзёда. Лишь через много лет я осознал, каким потрясением это стало для многих учеников Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро. Удар, нанесенный Культурной революцией, в те дни еще ощущался, люди по-прежнему находились в некоем промежуточном состоянии, и все вокруг было таким шатким. Люди еще бежали из Тибета. Неудивительно, что некоторые сочли это время не самым удачным для ухода чагдзёда с его поста в Кхьенце Лабранге.

Хорошо помню последний день Цеванга Палджора в роли чагдзёда. Меня пригласили на большое собрание около кудунга — ступы Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро. Я сидел рядом с Кхандро Церинг Чодрон. Цеванг Палджор находился там вместе с несколькими другими учениками Чокьи Лодро, включая Аджама из Хочоцанга, Пхуму Ринама и ламу Чогдена. Никогда не забуду нескончаемый поток слез Кхандро Церинг Чодрон. Я, тогда еще ребенок, не мог до конца понять происходившее, но чувствовал всеобщее напряжение. Полагаю, Кхандро была особенно расстроена из-за несвоевременной отставки Цеванга Палджора, потому что он приходился ей шурином.

Аджам из Хочотсанга, Кандро Церинг Чодрон, Пхума Ринам и лама Чогден

Несколько ценных предметов разместились на столе перед нами, среди них полная тигровая шкура, барабан, еще какие-то вещи, о которых Цеванг Палджор сказал, что это — все имущество Кхьенце Лабранга. Я не помню отчетливо, но слышал от других, что в тот день Цеванг Палджор был слегка пьян и угрюмо размышлял о том, как он служил Кхьенце все это время и никто его не ценил. Он встал на колени перед кудунгом и поклялся, что навсегда оставляет свою должность, — нешуточное дело.

Позже в тот день о происходящем сообщили Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче, он находился там по случаю моего возведения на трон. Лишь много лет спустя я узнал, что во время этой встречи кто-то из служащих предположил, что Цеванг Палджор, возможно, не передал полностью все драгоценности, принадлежавшие лабрангу. На это от Кьябже Дилго Кхьенце Ринпоче последовал такой ответ: покуда перерождение Кхьенце владеет статуей Гуру Ринпоче, куцапом, по сравнению с этим все вещи — и золото, и серебро, и все остальное, подобно праху, ценности не имеет.

Теперь времена изменились. Не думаю, что такие организации с чагдзёдами и солпонами еще сколько-то протянут. И хотя у этой системы по-прежнему есть приверженцы, их заставят измениться. Если хорошее управление, отчетность и прозрачность вообще существуют в подобных организациях, то обычно не в тех форматах, какие приняты в современном обществе. Если у ламы есть хоть какая-то возможность обрести уважение и признание, для этого необходимы системы и практики хорошего управления, отчетности и прозрачности.

Цеванг Палджор в последние годы жизни