Стояли ранние 60-е, и казалось, что повсюду в Гималаях царил развал. Монастыри были разрушены. Великие мастера убиты. Семьи бежали из родных мест. А потом Цеванг Палджор оставил должность чагдзёда в Кхьенце Лабранге, и многие, наверное, решили, что удача и везение покинули линию Кхьенце.
Кому-то нужно было занять его место. Единственным подходящим человеком, по-видимому, был Таши Намгьял из семейства Друмо, одного из аристократических родов царства Дерге. Когда Таши Намгьял появился на свет, было предсказано, что мальчик долго не проживет, поэтому семья предложила его в прислужники Дзонгсару Кхьенце Чокьи Лодро. Подношение детей великим мастерам ради благополучия ребенка было в Тибете обычным делом.
Повзрослев, Таши Намгьял не достиг большой учености. Как следует он выучился лишь одному — игре на гьялинге (тибетской трубе). Он не просто превосходно им владел, но явно наслаждался этим занятием и всегда тщательно заботился о своих инструментах. Он также был прекрасным наставником в этом искусстве, а некоторые мелодии, которым он обучал, играют и по сей день. И вместе с тем трудно было отыскать человека более рассеянного. Он отправлялся на рынок, чтобы купить что-то, и частенько возвращался с пустыми руками. Или, бывало, повсюду искал свою одежду и лишь погодя понимал, что она уже на нем.
Таши Намгьял был известен своей неторопливостью и мешкотностью. В наших путешествиях на поезде по Индии каждый раз случалось напряжение, когда он неспешно выходил из вагона на промежуточных остановках, чтобы раздобыть чая или горячей воды. Поезд давал три свистка, прежде чем отправиться от станции. Помню, много раз после третьего свистка наблюдал, как он бежит за движущимся поездом с горячим чаем и запрыгивает в вагон в распоследнейший миг. К счастью, те индийские поезда катились медленно, а в вагонах третьего класса, какими мы ездили, не было дверей и ничто Таши Намгьялу не препятствовала.
Как и положено аристократу, у Таши Намгьяла было не счесть двоюродных братьев и сестер, племянников и племянниц. Он любил их, а они обожали его. Для этой молодежи он выступал в роли «доброго дядюшки». Любил он смотреть футбольные матчи местных команд в Гангтоке. И в дождь, и в солнце шел на стадион с деревянной дощечкой в сумке: поскольку это был не настоящий стадион, дощечка требовалась, чтоб было на чем сидеть. Конечно же, мне никогда не разрешалось выходить за пределы лабранга, не говоря уже о том, чтобы пойти с ним на футбольный матч.
Мысленно возвращаясь в детство, я нахожу там много всего, за что можно быть благодарным. Очевидно, у меня было очень много заслуг, раз я познакомился с путем Сиддхартхи, с Дхармой и многими невероятными мастерами. Но теперь мне ясно, что эти события — уход чагдзёда Цеванга Палджора и появление Таши Намгьяла, взявшего на себя заботу обо мне, — были также огромным благословением.
Как правило, когда перерождение ламы опознано, в том, что касается, обучения мальчиков, опекающие оказываются очень зашорены и близоруки. Зачастую воспитатели и чагдзёды грешат сектантством и обучают подопечных только одной традиции. Но в моем случае, как только долетала весть о предстоящем посвящении или учении — будь то Кьябдже Дилго Кхьенце Ринпоче, или 16-й Кармапа, или Его Святейшество Сакья Тризин, или кто-то еще из многочисленных мастеров — чагдзёд Таши Намгьял прилагал все усилия, чтобы я там присутствовал. Вдобавок к тому, что подобный подход был очень необычным, организовывать такое удавалось с большим трудом, поскольку в лабранге тогда не было ни гроша.
Он отправлял меня то туда, то сюда вопреки серьезному противодействию — все кому не лень критиковали его у него за спиной. Ньингмапинцы ворчали, что он берет меня на учения Сакья и Кагью. Сакьяпинцы бурчали, что он водит меня к кагьюпинцам и ньингмапинцам. На все это брюзжание он всегда отвечал широкой улыбкой. Никогда и ни с кем он не ссорился. Но твердо знал, что́ необходимо делать. Он даже отказал великому ньингмапинскому мастеру Чатралу Ринпоче, когда тот предложил себя в наставники в моем обучении. При всем том, что Таши Намгьял поощрял меня получать учения от Чатрала Ринпоче, он не хотел, чтобы я принадлежал целиком и полностью лишь к одной традиции.
Мой дедушка Дуджом Ринпоче и Чатрал Ринпоче
По соображениям Таши Намгьяла, мне полагалось быть настолько непривязанным к каким-либо конкретным конфессиям, насколько это вообще возможно: я вроде как был перерождением Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро, который, среди всего прочего, почитался за невероятную преданность всем линиям тибетского буддизма в равной мере. Таши Намгьял посвятил себя продолжению этой традиции, познакомив меня со всеми этими великими мастерами, их учениями и благословением.
Когда меня приняли в колледж Сакья для изучения буддистской философии, там была обширная учебная программа, требующая неукоснительного присутствия на занятиях. Но Таши Намгьял часто забирал меня из школы на учения и посвящения прямо посреди семестра. У меня в колледже многие вскидывали брови. В мой последний учебный год Таши Намгьял настоял, чтобы я уехал прямо перед окончанием учебы, а значит, пропустил экзамены и, соответственно, так и не завершил образование. Его решение досадило мне в ту пору, поскольку означало, что я не получу диплома. На что Таши Намгьял ответил, что не существует более ценного диплома, чем титул Джамьянга Кхьенце.
И хотя в то время было неприятно такое слышать, все же его ответ, видимо, произвел впечатление: годы спустя, когда мне не удалось доучиться на магистра в ШСВА Лондонского университета [Школа стран Востока и Африки, колледж в составе Лондонского университета, осн. 1916 — примеч. ред.], меня это не очень-то расстроило. Наверняка сказалось влияние Таши Намгьяла.
ШСВА Лондонского университета
В подобной преданности традиции Римэ — пусть и не был он большим ученым, — Таши Намгьял затмевал так называемых ученых знатоков, которые в действительности были вполне ограничены и догматичны. Мне хватило заслуг получить образование под его руководством. Я в неоплатном долгу за его доброту.
Мой отец
И если говорить о благословениях в этом контексте, необходимо упомянуть и мою семью. Семья моя была исключительно ньингмапинской. И мой дедушка Кьябдже Дуджом Ринпоче, и отец Дунгсе Тинле Норбу Ринпоче имели влиятельное положение в традиции Ньингма. Могли запросто надавить на Кхьенце Лабранг и потребовать, чтобы меня не возили на все эти учения Сакья и Кагью, — но никогда не вмешивались. Видя некоторых нынешних перерожденцев с их семьями и лабрангами, контролирующими их обучение и воспитание, я благодарен моей семье за великодушие и доверие.
Шамар Ринпоче
Таши Намгьял, аристократ из Кхама, ценил семейную честь. Это можно воспринимать как преданность, а можно и как кумовство. Его сестра была матерью Шамара Ринпоче. Много лет спустя Шамар Ринпоче оказался втянут в спор по поводу возведения на трон 17-го перерождения Кармапы. Шамар Ринпоче поддерживал одного Кармапу, а Ситу Ринпоче — другого. Дядя Шамара Ринпоче, Таши Намгьял целиком встал на сторону племянника. Но следует отдать ему должное, он ни мгновения не пытался повлиять на меня, чтобы склонить на свою сторону. Напротив, напоминал мне, что географически монастырь Дзонгсар был рядом с монастырем Палпунг в Дерге, и так же близки были предыдущие рождения Ситу и Кхьенце, и что об этом необходимо помнить.
Таи Ситу Ринпоче с одним из 17-х Кармап
Если есть во мне почтение к различным школам и преклонение перед ними, — и речь не только о школах тибетского буддизма, но и о других буддийских традициях, таких как дзэн и тхеравада, — Таши Намгьял сыграл в этом свою роль. Таши Намгьял умер в Бире 8 августа 2007 года. Я буду вспоминать о нем как об одном из самых добрых и сердечных людей среди всех, кого я знал.
Янгчен Шеньянцанг и Тaши Намгьял в Сиккиме
Таши Намгьял в Бире, Химачал Прадеш.
Recent Comments